Первая моя встреча с отцом Александром состоялась в 1993 году на всенощной праздника Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня в Михайловской церкви, где я был прихожанином.

Мне тогда было 16 лет. Это было его первое богослужение в Новокузнецке, которое возглавлял епископ Кемеровский и Новокузнецкий Софроний. К моменту елеепомазания Владыка, вероятно, был уже уставшим, и после помазания духовенства он передал стручец (кисточку для елеепомазания) отцу Александру. Здесь и произошла моя встреча с батюшкой. Когда я еще стоял в очереди к елеепомазанию, ко мне подошла моя бывшая соседка Анна Антуфьева, пожилая женщина, которая уже много лет была прихожанкой Михайловского храма. Она-то и поведала мне об отце Александре: как он строил этот храм, что он сидел в тюрьме и был гоним безбожной властью за смелую проповедь Слова Божьего и распространение православной литературы.

— С праздником тебя, родной, — произнес отец Александр, помазывая мне чело святым елеем. Взгляд батюшки и эти теплые слова были исполнены отеческой любовью, это буквально потрясло меня.

Позже, когда стало известно, что отец Александр служит в Спасо-Преображенском соборе, я стал чаще ездить в собор. Батюшка постоянно говорил с амвона во время проповеди о пользе и спасительности труда в церкви и приглашал прихожан потрудиться во славу Божию на территории храма и в самом храме. Собор тогда начал активно восстанавливаться. Привозили строительные материалы: лес, кирпич, цемент. Кому-то нужно было разгружать, складывать, устанавливать леса, тесать кирпич для выкладывания колонн и проч. Это было счастливое время.

Помню, бабушка-фронтовичка, Валентина Николаевна, без одной ноги (протез) всегда приходила помогать, независимо от погоды. Однажды батюшка подозвал меня к себе «на разговор»:

— Даю тебе десять дней на размышление: пойдешь в алтарь помогать?

Придя домой, я весь вечер размышлял над этим предложением батюшки, сказал даже об этом маме, в то время она еще не была воцерковленной. Она восприняла это, так будто мне в монастырь предлагают идти. Я хотел было искать какую-нибудь отговорку, так как у самого было в душе некоторое борение. В начале 90-х молодежь еще не шла в церковь, и заявить о себе, как о верующем, было не просто.

Я всю юность занимался спортом, выезжал на соревнования, был в составе сборной города и области, и многие ребята в городе меня знали. Поэтому решиться мне было трудно, хотя вся душа моя откликнулась на это предложение батюшки положительно. Прошло чуть более десяти дней. Стою на вечерней службе, которую возглавляет отец Александр. Вдруг из алтаря выходит пономарь, подходит ко мне и говорит, что батюшка благословил меня завести в Алтарь. Забыв про свои отговорки, я, повинуясь, зашел в Алтарь. Тут мне показали, как вести себя, как делать поклоны, подвели под благословение и дали книгу, чтобы следил за службой — так батюшка благословил меня. Там, в Алтаре, я тогда особо испытал страх Божий, трепет перед святыней и благодать. Вся служба прошла как за пять минут.

Однажды случилось со мной одно скорбное и тяжелое обстоятельство. И тогда Господь дал прочувствовать, что есть Церковь Божия. Выходишь из церкви в мир — скорбь наваливается, заходишь обратно в храм — все исчезает. Господь все устраивал.

Отец Александр — мудрый человек, его слово всегда было благодатно. Два-три его слова могли уврачевать душу и разрешить все внутренние и внешние проблемы. И так было всегда. Я, да и любой прихожанин, случайно встретившийся с батюшкой человек, всегда ощущал его отцовскую любовь. Читая жития святых, древних, как, например, прп. Макария Египетского или близких к нам, как, например, прп. батюшку Серафима и многих других святых, часто встречаешься с таким феноменом силы благодатного слова. Так, например, прп. Макарию Великому было достаточно сказать всего лишь несколько слов:

— Восплачем, братие, о своих грехах здесь, чтобы не пришлось нам плакать там, где слезы наши будут жечь наши тела, — и вся братия Нитрийской горы, как один, падала ниц и плакала, говоря: «Отец, молись за нас» (Епископ Игнатий, Отечник).

Также и прп. Серафим, встречая каждого словами «Радость моя, Христос воскресе!» — утешал и преображал души людей. Быть может, было бы некорректно сравнивать отца Александра с древними подвижниками. Но многие, кто общался с отцом Александром, чувствовали силу его благодатного слова.

Был у отца Александра дар покаяния и слез. Так, однажды, выйдя на проповедь перед общей исповедью, батюшка стал ударять себя в грудь, говоря о себе, как о самом грешном и худшем человеке на свете.

Вспоминается мне один эпизод, буквально потрясший меня. Было это либо в день рождения отца Александра, либо в день его именин. Я и еще несколько молодых священников приехали поздравить отца Александра и служили с ним Божественную литургию. Когда подошло время причащаться Святых Таин, мы, как обычно причащаются иереи в алтаре, стоим у Святого Престола, держа Святой Агнец в руках. Отец Александр начал читать вслух молитву перед причащением:

— Верую, Господи, и исповедую, яко Ты Еси воистину Христос, Сын Бога Живаго, Пришедый в мир грешников спасти, от них же первый есмь аз…— и вдруг остановился и… заплакал. Это произвело особое впечатление на всех нас, буквально потрясло нас. Всегда вспоминаю это с благоговением. Вот какое покаяние было у нашего батюшки! На святоотеческом языке это называется «познание самого себя».

Невольно вспоминаются слова святых отцов:

— Сподобившийся увидеть (познать) себя — выше сподобившегося увидеть ангелов (св. Исаак Сирин).

— Кто видит грехи свои, тот узрит мир (Авва Исаия).

— Тот наиболее знает самого себя, кто считает себя за ничто (свт. Иоанн Златоуст).

— Человек — тот, кто познал себя (т.е. увидел себя грешником или увидел свои грехи — примеч. иерея Максима) (Авва Пимен).

Когда я еще был пономарем, батюшка часто брал меня с собой, когда ездил в Кемерово. Каждая такая поездка сопровождалась какой-нибудь духовной беседой — наставлением. А иногда батюшка говорил, предлагая варианты:

— Представь, что ты стоишь на амвоне в праздник такой-то, что бы ты сказал людям в этот день?

— Вот ты совершаешь крещение…

— Вот ты стоишь у гроба, и нужно обратить в Православие всех стоящих людей…

Приходилось, пока мы едем, произносить какие-то поучения.

Я никогда не слышал, чтобы батюшка кого-то осуждал — и это его характерная черта. Я никогда не видел его в гневе, он никогда не повышал ни на кого голос. Порой достаточно было одного его взгляда — и ты в трепете. Да, слово отца Александра было благодатным, имело всегда вес — это слово было выстрадано им. Ведь для того, чтобы слово доходило до сердец людей, нужно самому проповеднику соблюдать Слово Божие, это непреложный закон, а соблюдение Слова Божьего всегда сопряжено с подвигом.

Слово отца Александра всегда было простым и понятным, благодатным. Он никогда не осуждал, даже явных своих недругов, недоброжелателей. Он выходил из ситуации, шутя. Он все скорби нес безропотно. На нем всегда были особые епархиальные поручения, и он всегда говорил:

— Владыко, благословите!

Душа его блаженная. В последнее время (год-два перед смертью) отец Александр иногда даже как-то юродствовал: после праздничной Литургии в радостно блаженном расположении духа наденет скуфью глубоко, как говорят, «на нос», сгорбится и идет из алтаря к выходу из храма; люди, недоумевая, но с любовью взглядом провожают батюшку. И это радостное состояние души передавалось людям, любившим батюшку. Отец Александр особо почитал святых блаженных Матрону и других.

Вспомнился мне еще один удивительный случай. В сентябре 1998 года я получил указ владыки Софрония о назначении в село Красное Ленинск-Кузнецкого района на должность настоятеля храма Святой Троицы. Доход от первых воскресных служб (сентябрь месяц) составлял 30-50 рублей за службу, а иногда и вовсе несколько рублей. На эти деньги нужно было прожить с семьей, по крайней мере, неделю, а может быть, и больше, решить ряд хозяйственных проблем по храму. Мне снится сон: вижу отца Александра (все, как наяву), подхожу к нему, говорю про свое положение, плачу и говорю ему:

— Что мне делать?

Отец Александр, как бы пропуская через свое сердце боль человека (подчеркиваю — все, как наяву), после некоторой паузы на выдохе ответил:

— Трудиться.

Этот ответ, наверное, может показаться обычным. Да и в самом деле, что нужно еще делать, как не трудиться? Все понятно. Но вот сон этот и это слово буквально взбодрили и вдохновили и даже как-то успокоили меня. И что самое интересное, сразу стала налаживаться приходская жизнь: Господь и человека послал, и людей расположил, и педагоги изъявили желание преподавать Закон Божий в общеобразовательной школе. И я верю, что это его молитвами.

Кстати сказать, батюшки, вышедшие из нашего Спасо-Преображенского собора и из НПДУ (которое как собор, как и другие сибирские духовные учебные заведения, является детищем отца Александра), всегда бывают узнаваемы старшими священниками и просто верующими людьми, как «пивоваровские».

Вспоминается мне, как в 1996 году, приехав с похорон своей мамы, инокини Серафимы, отец Александр, когда мы с ним поднимались к его дому (я его провожал до дома), вдруг произнес: «Ну, вот и все, следующий теперь — я».

…Сейчас многие рассуждают о какой-то возможной причине трагической гибели отца Александра. Многие, недоумевая, спрашивают: почему этот добрый пастырь подвергся такой страшной смерти? Но была ли для отца Александра эта смерть лютой? — Не думаю! Смерть бывает лютой для человека, осквернившего свою совесть грехами, и эта совесть не дает человеку покоя, жжет его. И это бывает независимо от его положения: царь он или нищий, при дороге он умирает или в царских чертогах. Вспомнить хотя бы, какова была смерть императоров — язычников, гонителей Христовой Церкви: в царских палатах, при многочисленной прислуге — и лютая смерть. Отец Александр всегда имел покой в душе, он предал себя и все обстоятельства в руки Божии, как он это делал всегда в трудные минуты.

И последнее. Мне пришли на память, по крайней мере, два святых: прп. Афанасий Афонский и прп. Пимен Палестинский. Кончину их тоже можно охарактеризовать, как трагическую. Прп. Афанасий, один из самых почитаемых на св. Горе Афон святых, строил храмы и монастыри. Однажды, когда он осматривал постройку, обрушилась стена, и он был задавлен камнями (980 г.). Прп. Пимен (VI век) подвизался в одной из палестинских пустынь, называемой Рув, питался корнями и ходил без одежды летом и зимой. Он был съеден зверями. Святой, заранее зная о такой своей кончине, говорил об этом некоторым из подвижников.

Вот наш отец Александр знал о своей кончине. И это было видно, как мы вспоминаем об этом сейчас, по всему. Кому-то батюшка явно, но как бы вскользь, сказал о предстоящей «огненной колеснице».

Царство Небесное тебе, дорогой батюшка наш! Прости и благослови!

Источник: «Отец Александр: воспоминания о митрофорном протоиерее Александре Ивановиче Пивоварове» / Гл. ред. — Карышев К.Л. — Новокузнецк: Сретение, 2008. — 248 с.