Впервые о священнике Александре Пивоварове я услышала еще в студенчестве, в 1975 году, от одной новокузнецкой журналистки, в компетенцию которой входили вопросы атеизма и борьбы с религией.

Она рассказала о перестройке Михайло-Архангельского храма в нашем городе. Одну из страниц вписал в историю этого храма молодой священник, отец Александр Пивоваров.

Журналистку поражали его активность, энтузиазм, сила проповеди, привлекшая многих людей.

О своем «идеологическом противнике» она отзывалась с невольным уважением, но, кажется, была рада, что он уже покинул Новокузнецк.

Я запомнила имя священника. Впоследствии до меня не раз долетали слухи об этой яркой церковной личности, доставлявшей много хлопот существующей атеистической системе.

Увидела я впервые отца Александра в 1989 году в Тобольске, на празднике Славянской письменности и культуры, перед началом конференции, посвященной сибирскому книгопечатанию. Он вошел в конференц-зал благословить нас, участников праздника.

Все мгновенно осветилось, преобразились лица собравшихся; духовная радость, как благодатный огонь, передавалась от одного к другому. Вспомнились слова Евангелия: «От Него исходила сила и исцеляла всех…». Отсветы той Евангельской силы коснулись и нас.

Ждали еще из Новосибирска магистра богословия отца Бориса Пивоварова (брата отца Александра), только что возвратившегося с Афона.

Я подошла к отцу Александру спросить, приедет ли отец Борис (я должна была работать в его секции).

— Будет! Обязательно будет! — весело отозвался отец Александр.

И мне передалось ощущение ровной, спокойной, радостной силы.

Позже я убедилась, что отец Александр со всеми и с каждым разговаривал радостно и весело, даже если был утомлен или болен. Эта радость происходила, видимо, из его несомненной веры и мирного, доброго нрава. Людей она окрыляла необыкновенно. Общаясь с отцом Александром, человек попадал в сферу настоящей, неоскудевающей радости, вступал в полосу естественного полноценного счастья.

Как говорил один из православных героев Достоевского: «Жизнь есть рай, и все мы в раю, да не хотим знать того, а если бы захотели узнать, завтра же и стал бы на всем свете рай».

Вот в общении с отцом Александром и открывалось это осознание рая — и отступала, отдалялась жизнь мнимая, навязанная, отвлекающая нас от Христа.

В последующие годы у меня было много поездок по святым местам. На Русском Севере, в Поволжье, в Подмосковье искала я следы старой православной культуры.

Многие храмы и монастыри лежали тогда в развалинах, но сильнейший религиозный подъем конца 80-х — начала 90-х годов ХХ века вселял огромные надежды.

С трудом поднимался тогда из руин и Спасо-Преображенский собор в нашем городе Новокузнецке. 28 августа 1993 года открылась при соборе детская Воскресная школа, которую возглавляла регент хора Спасо-Преображенского собора Галина Алексеевна Ветрова. Меня пригласили туда читать спецкурс «Православие и литература». Занятия школы проходили в ДК «Алюминщик».

У нас не было преподавателя Закона Божия. Все батюшки были заняты, перегружены. И мы с Галиной Алексеевной молились, чтобы Господь послал нам законоучителя.

В октябре 1993 года законоучитель действительно появился в нашей школе.

Им оказался… протоиерей Александр Пивоваров, новый настоятель Спасо-Преображенского собора.

И началась захватывающая совместная просветительская работа. Вместе с детьми приходили на уроки и их родители или бабушки и дедушки.

А в возрождавшемся соборе отец Александр организовал чтения Священного Писания для всех желающих. Мы ходили на эти чтения, как на праздник. Все были томимы «духовной жаждой», стремились к христианской любви и истине, к богопознанию и богообщению. Становилась доступной Библия. В махине развалин Спасо-Преображенского собора, наперекор мертвенному холоду обнаженных кирпичей, вопреки сквознякам, веющим в сумеречных пустотах, ежедневно совершались Богослужения. По воскресеньям, после утреннего богослужения, народ оставался с отцом Александром постигать Священное Писание.

Сидели обычно на досках в Иоанновском приделе. В оживающей церковной громаде держался запах промозглой сырости: ни цветы, ни ладан, ни воск тающих «от лица огня» свечей, не могли сразу залечить следов недавнего страшного запустения. Обстановка напоминала катакомбы первых христиан.

Но мы были счастливы: отец Александр читал и толковал Писание проникновенно, вокруг него светились молитвенным восторгом глаза собравшихся; религиозное чистосердечие, как прозрачное лекарство, наполняло многострадальный собор по самые своды.

Неудобства казались несущественными, промозглый холод отступал, рай был реальностью!

Незабываемые дни!

Отец Александр учил нас социальной активности. Свет Христов следовало нести в мир, в социум — к «труждающимся и обремененным», к «алчущим и жаждущим». «Бог есть Любовь». И проповедовать, и подтверждать делом нужно было именно такую любовь.

Это было время конференций — федеральных, областных, городских — на которых обсуждались вопросы духовно-нравственного воспитания и образования, преподавания в школах основ православной культуры и т.д.

Отец Александр охотно выступал на таких форумах в Кемерове и Новокузнецке. Приходилось выступать и нам, его духовным чадам.

На наших глазах оживало Православие: в Кемерове был построен Знаменский собор, открыт филиал Московского Свято-Тихоновского богословского института; в Новокузнецке начало работу Православное Духовное училище имени святых равноапостольных Мефодия и Кирилла, открылся Центр духовно-нравственного воспитания и образования при Институте повышения квалификации.

Православие заявило о себе с телеэкранов.

Отец Александр чувствовал себя среди этих новых реалий и преобразований как рыба в воде.

А религиозная жизнь тех, кто сотрудничал с ним, была чрезвычайно насыщенной. Лично мне уже не представлялось необходимым искать полноту Православия в паломнических путешествиях. Главное происходило гораздо ближе, на Кузнецкой земле: отец Александр давал столь многое через богослужение и проповедь, через общение и благословение, что человек как бы пропитывался духом Православия.

Приведу пример.

Моя старенькая мама очень ценила хорошую, убедительную, ясную речь. «Никакое гнилое слово да не исходит из уст ваших» — эти слова апостола Павла были для нее настоящей программой. О людях она судила по чистоте, ясности и истинности речи. Будучи уже немощной, она не могла посещать храм, но дома всегда смотрела телевизионные передачи с участием отца Александра:

— Вот речь так речь! Заслушаешься!... И впитывала его проповеди и беседы, действительно, заслушиваясь, сияя лицом, радуясь и благодаря.

Отец Александр никогда не говорил скороговоркой, не комкал, не «проглатывал» слов. Каждое слово тщательно проговаривалось им, произносилось с абсолютной убедительностью и доброжелательностью, светилось всеми гранями смысла. Умел он украшать речь юмором, пользоваться шуткой.

И это всегда была интонационно богатая речь. Необыкновенно выразительно звучал в его устах церковно-славянский язык. При чтении отцом Александром евангельских текстов, различных акафистов и канонов открывалась духовная красота, смысловая глубина и музыкальность церковно-славянской письменной речи. Он любил язык нашего православного богослужения и этой любовью делал его понятным для всех участников служб.

Любую площадку, беседу, встречу, он использовал для христианской проповеди, даже если перед ним было всего два-три слушателя. Потом они, кстати, быстро «прирастали» гораздо большим числом заинтересованных людей.

Отец Александр никогда не находился «вне» обязанностей священнослужителя. Он имел духовный дар и служил по призванию. Создавалось впечатление, что он вообще не отдыхал и даже не нуждался в отдыхе, так как служение было его естественным состоянием. Но это не значит, что он не уставал на самом деле. Внимательные к нему люди знали (или хотя бы догадывались), как ему трудно.
Десятки горожан ежедневно обращались к нему за помощью. И всех он выслушивал, во все проблемы вникал, на всех хватало его милостивого сердца.

Бывало и так, что человек впервые слышал отца Александра на каком-нибудь светском мероприятии (празднике, форуме, конференции) — и одной этой встречи оказывалось достаточно для того, чтобы человек потянулся к Православию, пришел в Церковь.

Конечно, отца Александра очень любили дети. С ними, «чистыми сердцем», он находил общий язык мгновенно.

Как-то мы с ним были в одной из новокузнецких школ, и я познакомила его с очень способным, литературно одаренным подростком:

— Это Саша, пишет хорошие стихи.

— Да? — с улыбкой спросил отец Александр. — И я тоже Саша, но почему я не умею писать стихи?

И он разговорился с мальчиком. Родители Саши потом звонили мне и спрашивали, как найти батюшку: Саша хочет продолжить знакомство с ним.

Отец Александр работал с разными людьми, — как говорится, и с простецами и с мудрецами, и с «мытарями» и с «фарисеями», с верующими и неверующими, с опытными православными и несведущими неофитами.

Он никого не отталкивал. Ему важно было до каждого сердца донести частицу света Христова, даже если «почва» была неблагоприятна, и на ней росли «терние и волчцы».

Часто жизнь давала мне повод удивляться его теплому отношению к самым, казалось бы, грубым, лицемерным или даже зловредным людям.

«Да, нет, не может быть! Он просто не знает, каковы они на самом деле, иначе не общался бы с ними столь сердечно…»

И вдруг эти «недостойные» открывались совсем с другой стороны: молились, исповедовались, вносили какую-то свою лепту в общее церковное дело.

И тогда доходила до сознания евангельская истина: «Ибо не здоровые имеют нужду во враче, но больные…»

И вспоминались поучения старца Зосимы из «Братьев Карамазовых» Ф. М. Достоевского: «Братья, не бойтесь греха людей, любите человека и во грехе его, ибо сие уже подобие Божеской любви и есть верх любви на земле.»

Так и относился отец Александр к людям. Как солнце, он светил всем. Но один человеческий порок вызывал у него безнадежное чувство: леность. Не раз я слышала от него: «Ленивого уже ничему не научишь».

Сам он был неутомимый работник Божий, неукоснительный труженик.

У него, конечно, были помощники, но большую часть забот он нес сам и, кажется, только укреплялся от этой ноши, становился сильнее.

В первое время его трудов в Спасо-Преображенском соборе мы, прихожане из его окружения, даже не знали, что он инвалид, что физическое здоровье его подорвано всякими тяготами, невзгодами и гонениями.

И этот человек находил в себе силы не только перебарывать свои немощи, но и вести огромную организаторскую работу, просвещать народ и восстанавливать столь трудный объект, как наш собор!

Как-то он сказал нам:

— Я хотел отказаться от предложения восстанавливать собор, но представил, каким он был красивым, — и согласился…

Говорил также, что хотел бы быть похороненным на территории этого храма.

Собор он восстановил. Много народу воцерковилось, благодаря его усилиям. Для многих людей был светильником веры. Из жизни ушел, вспыхнув последней ослепительной вспышкой. И похоронен там, где хотел…

К кресту на его могиле постоянно идут люди, которых он учил христианской любви.

Вечная ему память!

Источник: «Отец Александр: воспоминания о митрофорном протоиерее Александре Ивановиче Пивоварове» / Гл. ред. — Карышев К.Л. — Новокузнецк: Сретение, 2008. — 248 с.