Давно это было. Но память оставила самое главное. Всегда у отца Александра было много друзей. Был он молод, силен, рельсу один мог нести. Руку, бывало, сожмет при прощании — больно. Умел увлечь работой всех; старушки, которых дома до умывальника провожали дети, у него кирпичи подносили. Бывало, привезут цемент, песок — мигом выгрузят, — долго просить никого не приходилось.

Около него всегда 80-летние «невесты». В советские годы Михаило-Архангельскую Церковь отстроили старухи. С молитвой!

И все это притом, что на отца Александра нападали, а он наши души спасал и спасает! И это главное!

Еду однажды на электричке на работу. Вижу из окна — люди копошатся. Я туда. Кругом машины, кирпичи, раствор, много людей пожилого возраста. И командует «парадом» молодой, энергичный человек.

Это был отец Александр. Выглядел он браво: высокий, в ватнике, в сапогах и шляпе с маленькими полями. Он носился по стройке, как Петр Первый по Балтике. Подойдет то на один объект, то к другой группе пристроится. С легким юмором, притягательной улыбкой руководил он этой необыкновенной стройкой из одних старух и стариков. Бабули за ним как нитка за иголкой следовали везде. Был сильный — подкову мог разогнуть двумя руками. Он помогал разгружать машины, брался за лопату и носил раствор. Так в Михайло-Архангельской церкви строили нижний храм, возводили стены и торопились сделать крышу. Приходили многочисленные комиссии, запрещали работать, чинили препятствия, не давали прохода машинам. Палки в колеса — каждый день, однако никто не уходил со стройки. Но нашли причину выдворить отца Александра, дали 24 часа на сборы. И уехал наш любимый батюшка. Плакали долго, собираясь в группы. Отстаивали, писали, ходили к чиновникам.

Бесполезно.

Я всегда поражалась и восхищалась его эрудицией, умом. В нем все было незаурядно, мне он напоминал личность отца Павла Флоренского. Его духовная мудрость привлекала к нему десятки заблудших душ. Его многочисленные ученики сейчас в священном сане. А какой дар проповедника он имел! Как все он выстраивал просто, ясно, одно из другого вытекало. Его богословская мысль была обращена всегда к обретению Христа в человеческом сердце. Его силу веры, глубину убеждений испытали все. Он часто говорил о любви между людьми, о прощении врагов, сам прощал всем и стремился к братским отношениям со всеми батюшками. Свои же многочисленные скорби отец Александр переносил молча, со смирением. Он обладал даром общения со всяким человеком: бедным, богатым, умным и не очень. Он был из тех, кто двигает духовную жизнь. В любую среду вносил мир. Он помогал нам спасаться. Глубоко знал Священное Писание. Нес свой крест с благодарением и во время гонений не отрекся от Христа. Во многих местах России он зажег очаг духовности, неся тяжелое бремя. Эту миссию, что осуществлял отец Александр, мог взвалить на себя лишь человек, отчетливо видящий смысл жизни в стяжании Духа Святого.

Слава Тебе, Господи, что в нашу глухомань Ты послал нам такого пастыря!

Искушений у отца Александра было много. Человек неординарный, значимый. Любой пост мог бы занять в России, но выбрал миссию спасения душ. Все в нем гармонично. Он в Новокузнецке перевернул мир. Никому не мстил, с какой кротостью все воспринимал. Нес свой крест, как и положено христианину. Он, как никто другой, нуждался в нашей любви и доверчивости. И мы и сегодня говорим:

— Отец Александр, мы Вас любим и всегда будем любить.

Молитва отца Александра даже одна весомее, чем десятков других. Это человек, которого беречь надо было, как драгоценную шкатулку, нанять бомбардировщик для его охраны, а мы на него же нападали. Это мученик, за добро получавший зло. Так и жил. И мы не знали, чем ему помочь. Пусть он теперь узнает, что есть люди, которые никогда не изменят ему.

Скорбную весть об отце Александре услышала я в автобусе. И встать не могла с сидения — отказали ноги. Первая мысль: сироты! Будто что-то оборвалось. К кому в час скорбный, безвыходный теперь идти? Кто теперь согреет душу, как это умел делать отец Александр?

Мне очень в жизни повезло, я познакомилась с батюшкой в 1975 году.

Прошло много лет. Батюшка наш хватил горя сполна. Работал в Новосибирске, Томске, Колывани, Прокопьевске, Тобольске, везде, оставляя после себя хорошую, добрую память.

Приезжаю я однажды (еще в молодости) в город Томск, где училась в музыкальном училище, бегу сразу в свой храм, где пела в хоре и на клиросе. Вижу красоту: новые, необыкновенные иконы. Удивилась, а мне говорят:

— Это отец Александр оставил о себе память. Спаси его Бог.

Также и в Красноярске, и в Новосибирске. Некогда Тобольск — место гиблое, матерые преступники сидели в тюрьмах и «черная кошка» орудовала, особо опасные преступники. Отец Александр принял здание разрушенной тюрьмы, которая не очень подходила для размещения в нем Духовной семинарии. Но он говорил: «Здесь не только воры и садисты находились, но и праведники, и святые». И начинал новую страницу своей жизни.

В Тобольске батюшка принял разрушенную тюрьму за колючей проволокой. Освятил ее, отмыл — и через несколько лет его трудов это была лучшая святыня России. Тобольский Кремль теперь не узнать, Софийский храм — не узнать, семинария открылась, кругом чистота, порядок и цветы. И все это труды отца Александра. Я ездила в Тобольск много раз и до реставрации, и после — могу судить не по чужим словам.

В октябре 1993 года ко всеобщей нашей радости батюшку благословили восстанавливать Преображенский собор. Он приехал. Первую службу в темноте на земляном полу и в холоде провел священник Борис Борисов. Это было 10 декабря 1989 года. Я помню это хорошо, так как мне пришлось сопровождать на эту службу совершенно беспомощную умирающую учительницу. Я вела с 30 квартала пешком ее и несла табурет. Она не могла стоять. Как она радовалась! Ведь она в соборе венчалась когда-то и, наконец, дождалась открытия. Отец Александр и здесь принял разруху, запустение, развалины. В этой церкви чего только не было. Когда я приехала из Хабаровска в Новокузнецк — в соборе действовал хлебозавод. Потом — вообще ничего. Мы играли на развалинах. Туда одному страшно было входить.

Помню, когда делали дорогу на крепость, рыли канавы. Столько костей, черепов переворошили. Жители возмутились. Кости — останки людей — собрали и захоронили на кладбище.

И вот отец Александр взялся за дело. Делал все поэтапно. Машины у него тогда не было. На трамвайчиках добирался до нужных людей, стоял часами на остановках, затем ходил по кабинетам. Он просил, убеждал и, благодаря своему уму и дипломатичности, обычно добивался своего, обстоятельно объяснял и доказывал чиновникам необходимость данного объекта. Собор на глазах хорошел. Преображался. Мы, энтузиасты, по своей воле помогали строителям: сортировали старые кирпичи (они потом пригодились), уносили мусор. Нужно было заниматься и другими делами.

Отец Александр открыл Воскресную школу. Это отдельная повесть. Мне опять очень повезло. Я вместе с Г.А. Ветровой и Л.А. Никоновой оказалась в числе первых учителей этой необыкновенной школы.

Работали мы в ДК Алюминщиков. Условия были хорошие, детей много. Но надо было видеть, как отец Александр вел свой предмет «Закон Божий». Каждого ребенка погладит, возьмет за руку, усадит. Как горели детские глазенки, когда он рассказывал им библейские истории. Такое впечатление, что дети даже не за знанием приходили к нему на урок, а «ловить благодать Духа Святого», что источал отец Александр.

Доходчиво, логично он проповедовал детям, а потом и взрослым. Учил верить в Промысел Божий и не сомневаться. Он показывал красоту и величие Православия на доступных примерах. Суждения его были логичные, и чувствовалась духовная опытность.

Многих обратил он в веру православную. А в маловерующих не давал угасать искре Божией. Как же мужественно нес он крест свой! Везде успевал. Батюшка там, батюшка здесь. Уставал, болел и думал о часе смертном. На последний перед смертью родительский день после Пасхи вычитал гору записок об упокоении, стоя несколько часов на больных ногах, не дав себе ни минуты отдыха.

Последний раз я видела отца Александр третьего мая на фестивале, который прошел в гимназии № 44. Я опоздала на концерт, было холодно, шел снег. Он стоял на крыльце, встречал зрителей.

Встретил меня с улыбкой, как всегда с шуткой:

— Ну вот, можно начинать, матушка пришла.

— Я его спрашиваю:

— А почему не начали?

— Тебя ждали — был ответ, и проводил меня в зал.

После окончания последнего номера лихо, по-молодецки отец Александр вскочил на сцену, минуя лестницу, и стал хлопать в ладоши так, что нас заразил, и мы, не жалея рук, подражали ему. После концерта отец Александр, взяв за руку, проводил меня: помог спуститься с крыльца и довел до ворот.

— Что-то, батюшка, Вы такой добрый, спасибо Вам, говорю ему.

— Надо, надо торопиться, время уходит, истекает, отвечает он.

— Батюшка, это вам зачтется.

— Вот и стараюсь,— отшутился он. И, не оглянувшись, быстрым шагом вернулся в гимназию. Больше я его не видела.

Сейчас, проезжая дважды в день мимо собора, наблюдаю с печалью толпы народа у могилы и живые цветы. Неужели это уже было? Шепчу я:

— Господи, зачти ему все то добро, которое он сделал всему живому и сохрани нас его молитвами. Зачти ему все построенное и недостроенное: все храмы, часовни, семинарии, Воскресные школы.

Хочу еще замолвить слово о Галине Федотовне, разделившей с отцом Александром последний миг жизни. Что бы ни говорили, но преданности и благодарности нам у нее надо поучиться.

Мы встретились с ней однажды в Тобольске лет 5 назад в дни памяти святителя Иоанна Тобольского. Батюшка отец Александр нес раку с мощами святителя, а мы с Галиной Федотовной разговаривали, стоя в толпе (есть фото).

И она мне сказала такую фразу:

— Я за отца Александра жизнь отдам, в огонь и в воду пойду.

И ведь пошла... Нам бы так!

Где-то читала, что настоящий христианин должен закончить жизнь на Голгофе. Он и закончил ее на Голгофе. Если были у него грехи, они сгорели в огне и батюшка наш прошел мытарства на Земле, представ чистым перед Судьей. Теперь стою часто, смотрю на портрет батюшки и вижу прекрасное лицо, умное и утомленное.

Я хочу сказать на прощание батюшке:

— Отец Александр, нам с вами было спокойно и надежно. Я бы тоже пошла с вами в разведку. О периоде с 1993 года по 2006 могу сказать коротко. Его деятельность в Новокузнецке за эти тринадцать лет — это высший пилотаж жизни.

Мне уже 75 лет. Скоро и мне предстоит в иной мир. Но я спокойна. И со смирением шагну туда, где теперь обитают такие души, как отец Александр, мой муж и многие другие дорогие моему сердцу люди.

А что памятник на могиле скромен, так памятников он себе оставил очень много. Вон стоят по всему городу, сверкая куполами в небесах, и в сердцах многих любивших и знавших его.

Сегодня люди берут землю с его могилы — для исцеления. Значит, он им как святой. Да. Не может укрыться светильник под спудом. «В чем застану, в том и судить буду». Застал его Всевышний в ежедневных делах во славу Божию, как и всегда. Жизнь отца Александра — это только и только служение единому Богу.

Источник: «Отец Александр: воспоминания о митрофорном протоиерее Александре Ивановиче Пивоварове» / Гл. ред. — Карышев К.Л. — Новокузнецк: Сретение, 2008. — 248 с.